ГО “Зелений лист” продовжує публікувати “Хроніки війни”, розповідаючи зокрема історії переселенців, які втекли з-під окупації рашистських військ.
Нагадаємо, ми публікуємо історії тою мовою, з якою з нами спілкуються наші герої.
Героїня цієї статті — переселенка з Херсону. В цьому місті, захопленому російськими військами ще на початку повномасштабного вторгнення, вона займалась науковою діяльністю, працювала в науковому аграрному інституті. Виїхати з-під окупації жінка разом зі своїм чоловіком наважилась лише наприкінці квітня – важко було залишати рідний будинок.
– Чи вдалось вам вивезти щось з інституту, можливо, якусь документацію чи обладнання?
– Смотрите, мы находимся на трассе между городом. У нас все происходило молниеносно 24 числа (24 лютого — ред.). У нас взорвали мост. Там наш поселок для них (окупаційних військ – ред.), условно говоря, стал гостиницей. Туда заходил, кто угодно — россияне, «лнровцы», «днровцы», буряты… К нам 23 числа приехала дочка с мужем погостить. Мы так хорошо посидели. А 24 ночью услышали взрывы. Потом пошли звонки, смс-сообщения о том, что война началась. А потом у нас Антоновский мост взорвали. У нас взрывалось все недели полторы. Пока наши военные все не вышли. У нас херсонская тероборона погибла…
За словами переселенки, десь через тиждень над регіоном уже панували російські гвинтокрили й літаки. А вже через три-чотири тижні люди фіксували значне переміщення колон важкої техніки. У квітні окупанти почали “кошмарити” місцевих жителів — заходили в кожен будинок, брали на облік.
– Где-то через две недели начали ездить ребята, которые называли себя волонтерами. Они возили продукты, но не раздавали, а продавали по сумасшедшим ценам. Обналичивали деньги с сумасшедшим процентом. Я предполагаю, что они (окупанти — ред.) их пропускали, а те, возможно, рассказывали российским войскам, кто где находится, координировали их. С 24 февраля хозяева магазинов перестали ездить на закупки. Но они молодцы. Цены не поднимали. Недели полторы они распродавали, что есть. Многие не верили. Всем казалось, что это быстро пройдет. Ажиотаж у нас начался через дней пять. Первое время был интернет и мобильная связь. Сейчас уже мобильной связи нет. С первого дня директор института объявила, что на работу мы не выходим. Много коллег выехали. Мужа (працював на приватну компанію – ред.) заставили написать заявление в связи с ковидом на отпуск за свой счет. Теперь он уволиться не может, и деньги не получает. Встать в центр занятости тоже не может, хозяин компании где-то драпнул. В итоге орки склады разграбили, а работникам компании ничего не дали.
Переселенка розповідає, що окупаційні війська відкривали склади магазинів і різних підприємств. При цьому, наводку давали місцеві асоціальні особи – “за пляшку горілки”. Російські війська грабували, в основному, алкоголь. А потім почали ходити по будинках групами по 10 людей.
– Могли заходить продукты брать. Мы уже знали и друг друга оповещали, что идут «гости», чтобы можно было спрятать все ценное. Знаешь, что идут, и уже дрожишь. Ты должен был им ворота и двери открывать. Если не откроешь, они их выносили и расспрашивали, почему не открываем. Когда приходили, я должна была стоять у входа с документом в вытянутой руке, не двигаться. Они заходят в грязной обуви, а ты не имеешь права пошевелиться под автоматом. Были случаи, что во время их обходов они кидали растяжки, и люди взрывались. Мы по очереди с мужем ходили после их обходов в тот же погреб, чтоб набрать картошки, прощались друг с другом, потому что элементарно не знали, останемся живыми или нет. Они просто пакостили так, ведь это ничего им не давало. Просто звери, орда какая-то. Продукты не воровали, а заказывали: дайте нам то или это.
Героїня нашої розповіді повідомляє, що російські війська поводили себе більш чемно з місцевим населенням. А ось представники, так званих республік Донбасу часто говорили, що “ми там загибались, а ви тут жируєте, а зараз будете жити, як ми”. В порівнянні з росіянами, “республіканські війська” мали “бомжацький вигляд”:
– Как они сами признавались, они не знали, куда их кидают. Кто-то говорил, что вообще учитель в школе, а их хватали и кидали в бои. Они абы кто. Муж категорически уезжать не хотел — говорил, что дом не бросит. А уехали мы тогда, когда стало понятно, что его тоже сейчас кинут воевать против своих. Они ходили и хватали мужчин. Так до сих пор там. Последним толчком для переезда стало то, что оккупанты начали окапывать технику.
Евакуація для родини стала досить складним випробуванням. У сукупності вони виїжджали з окупованої Херсонщини майже півтора тижня:
– У нас своей машины нет. Поэтому я нашла перевозчика — нам попались очень порядочные люди. Сказали: когда выедем, заплатите только за бензин. Выезжали микроавтобусом. Там мамы с детками были. Мы выезжали два раза. Первый раз запретили выезжать. Потом поехали через другой населенный пункт. Блокпостов было штук 80, а крупных четыре. Мужчин заставляли до пояса раздеваться. Проверяли документы. Требовали сигареты. Я специально купила, потому что такое ощущение: не дашь, он тебя расстреляет. Вещей много не было — взяли по сумке. У нас животных домашних не было. А люди вывозили и попугаев, и собак, и кошек. Вывозили лежачих бабушек-дедушек… На одном блокпосту нас развернули, сказали ехать в ближайшее село. Переночевали. Там русские штаб организовали. Живут в этом селе. В итоге вынуждены были там сидеть трое суток — войска заблокировали выезд. Там такой ужас в этом селе — местные жители разъехались, кушать нечего, кругом российские войска. Нам повезло, что как раз тогда привезли туда гуманитарку грузовиком. Выгрузили ее, как мусор. Консервы, мука, гречка… На третью ночь начался обстрел. Люди в погребах спали. Сейчас хоронят в огородах погибших. Мы уехали оттуда. Они семь часов держали нас в другом селе и выпустили в ночь. Они так специально делают, чтобы люди подрывались ночью, теряя ориентацию. Колонна была огроменная — не менше, чем машин триста. Мы выехали на Кривой Рог. Там застряли еще на три дня, потому что наш микроавтобус сломался. Получается, выехали 22 апреля, а приехали в Одессу аж 3 мая.
Переселенка дуже чекає повернення додому на звільнену від окупантів Херсонщину. За її словами, вона готова повернутися навіть, якщо її будинок перетвориться на попелище. Адже все можна відбудувати. А ось прогибатися під окупантів вона не згодна.
